Алина -  обычный подросток. В смысле, выглядит как подросток. Худенькая, даже хрупкая, нахохлившая, в одежде не по размеру, которую подростки считают модной  и называют «оверсайз». Она прячет руки в длинных и  широких рукавах толстовки и похожа на нахохлившего воробушка, сидящего морозным днём на ветке.

Алина садится в кресло и как будто проваливается в него. Она выглядит измученной, уставшей. Алина съеживается и молчит.

Начинает говорить мать.

- Я привела её, – начинает Маргарита и в её голосе много энергии. Мне слышится в её голосе и тревога, и раздражение, и гнев, и злость, и отчаяние, и бесконечная любовь к дочери.
- Я привела её, – повторяет Маргарита. –Ничего не хочет. Ни гулять, ни в кино. Лежит целями днями на диване. Я уже отчаялась. Мы к вам пришли от отчаяния. Может быть, хотя бы вы ей объясните, что она подросток, что у нее вся жизнь впереди, что надо жить и радоваться.

Запрос, конечно, от мамы специфический. Это запрос на «починить и исправить». Конечно, это нереалистичный запрос. Но говорить об этом есть смысл только в том случае, если мама придет на родительскую консультацию.

Я спрашиваю у Алины, есть ли у неё желание побеседовать и Алина не очень решительно, но тем не менее утвердительно кивает.

Мы заключаем устный контракт, ведь конфиденциальность – это необходимое условие работы с психологом. Маргарита выходит из кабинета.

Я спрашиваю Алину о том, чем бы я могла быть ей полезна сегодня.

- Не знаю, - отвечает девушка.

Собственно, все это похоже на правду. Инициатор встречи – мама. Алина согласилась на встречу, так как интуитивно чувствовала, что ей нужна помощь. Но какая помощь, она пока не готова сформулировать.

- Алина, расскажите, пожалуйста, немного о себе, о своем состоянии. Вы не выглядите бодрой, - говорю, немного направляя разговор.
- Мне очень-очень плохо, - говорит Алина и взглядом ловит мой кивок. В этот момент этот обмен – мой кивок на взгляд Алины – выглядит как поддержка, которую она берет.- У меня совершенно нет сил. Я иду в школу просто из последних сил. Потому что я понимаю, что нужно. Я учу уроки. Не все, какой-то минимум, чтобы только не нахватать двоек. Но мне все это стоит таких усилий, что кажется, будто я вагоны разгружаю.
- Алина, а так было всегда? Всегда было сложно заставить себя идти в школу?
- Да нет, около полугода назад началось. Раньше я не то, чтобы любила ходить в школу, но по крайней мере не было такого, что я просто не могу. Я не хотела, но могла.
- А еще какие изменения произошли с тех пор?
- Даже не знаю, - эти слова Алина говорит как-то неуверенно.
- Алина, вы сказали, что вам тяжело учить уроки. Я хочу уточнить. Тяжело сесть за уроки или тяжело понять, что нужно делать, например, стало сложнее вникнуть в задание или тяжело запоминать материал?

Алина смотрит испуганно.

- Всё тяжело. Мне тяжело даже достать книжки из сумки и сесть за стол. Но это еще ничего. А вот начать читать, разбираться – это ад. И еще, мне кажется, я отупела за это время. Я порой три раза читаю задачу по физике и ничего не понимаю. Мне трудно и сосредоточиться, и вникнуть.
 - Я поняла. Алина, а чего вам сейчас хочется?

Алина смотрит еще более испуганно.

- Сейчас? Честно? Сидеть и молчать. И чтобы не трогали. Ну вот разве что в пледик завернуться. Алина кивает на плед.

Я молча протягиваю ей плед. Алина заворачивается и становится похожей на небольшую гусеничку.

- Так?
- Да.
- Лучше?
- Лучше.

Алина тихо плачет.

- Алина, если бы эти слёзы были словами, о чем бы они были?
- Мне жалко себя. Мне все говорят, мол, соберись, тряпка, будь сильной, активной. А я не могу. Со мной что-то не так. Но я правда не хочу идти гулять, не хочу идти в бассейн. Вот так вот сидеть хочу.
- И молчать? Или разговаривать?
- Если честно, то чтобы не трогали, - говорит Алина.
- Давай так и сделаем. Сиди здесь, а я позову маму и буду говорить с ней, а вы будете просто слушать.

Алина кивает.

- А на диван можно лечь?

Киваю головой.

Зову маму. Маргарита заходит и напрягается, видя дочь, лежащую на диване и укутанную в плед.

- Вот прямо как дома. Жизнь на диване, - говорит Маргарита.

И я начинаю долгий разговор и матерью и дочерью. Я говорю о том, что состояние Алины вызывает у меня беспокойство. Я обращаю внимание Маргариты на то, что эти изменения произошли около полугода назад, а до этого состояние Алины не вызывало беспокойства у окружающих, да и сама Алина не страдала. Я частно говорю о необходимости проконсультироваться с врачом.

- Вы хотите сказать, что ей нужно в психушку ложиться?
- Нет. Этого я не говорю. Алину должен осмотреть врач и если это необходимо, то врач назначит лечение.
- Но ведь пить таблетки – вредно, - говорит Маргарита.
- Вредно, - соглашаюсь я. Когда у нас небольшая температура, то её не стоит сбивать и тогда пить жаропонижающее вредно и даже опасно. Но если температура, скажем, около сорока, то жаропонижающее просто необходимо. Точно также и антибиотики. По пустякам их пить не стоит. Но в некоторых случаях они спасают жизнь человеку. Это касается любых лекарственных препаратов. Их нельзя принимать без назначения врача. Но если врач назначает, то целесообразно прислушаться к рекомендациям и выполнять назначения.

Мы еще долго говорим с Маргаритой о состоянии её дочери. Маргарите нужна информация. Нужна поддержка. Алина молчит. Слушает.

Если бы я написала сейчас, что мои клиенты ушли, удовлетворенные встречей, я бы слукавила. Маргарита была расстроена, ей хотелось, чтобы я как специалист «починила» дочь. Она понимала, что это не получится за одну встречу, она готова была возить её ко мне только, сколько потребуется. Я была последним шансом. А я отправила к врачу. Алина в конце встречи попросила еще немного поговорить наедине и поблагодарила меня. За что? За то, что поняла её. Её никто не понимал уже давно. Ей просто даже не верили. Учителя называли симулянткой и лентяйкой, друзья пытались расшевелить. Но это было не то, что ей было нужною У нее не было запроса на психотерапию, ей совсем не хотелось «копаться» в себе. Ей нужно было вернуть себя саму себе. Стать той, кем она была.

Через три недели Маргарита мне позвонила. Она сказала, что в тот же день они записали Алину к врачу. У Алины диагностировали депрессию. Она сразу же начала принимать препараты и ей состояние стало улучшаться после второй недели приема.

- Спасибо, - сказала Маргарита. Вы вернули мне дочь. Алина стала похожа на себя. Ей лучше и я счастлива. Скажите, ей нужно ходить к вам?
- Если Алине это нужно, она скажет вам и мы сможем начать работу. Но если она не испытывает необходимости в психотерапии, то не стоит делать то, что не нужно клиенту.

Действительно. В некоторых случаях задача психолога – не работать с клиентом, а распознать проблемы и направить клиента к врачу или другому специалисту. Это и будет результат работы. В нашем случае результат – здоровая девушка.

(c) Юлия Гусева, психолог