Равенство в системе гендерных представлений (на примере женской прессы ХХ века).

ХХ век – период  сильных социальных изменений как в России, так и во всем мире. За это время существенно трансформировались экономические, социальные, межполовые и другие отношения между людьми. Подверглись трансформации и гендерные представления (гендерные представления – суждения о соотношении ролей и статусов мужчин и женщин, обусловленные социально-историческими изменениями, происходящими в обществе, а также социальной политикой государства в отношении мужчин и женщин). Большинство социальных изменений в той или иной степени находят отражение в средствах массовой информации, в частности в прессе. Для женской прессы ХХ века одним из ключевых вопросов становится дискурс равенства. Эта проблема наиболее активно начинает артикулироваться в прессе после революции 1917 года. Точнее, если в дореволюционный период идеи равенства мужчин и женщин инициировались в прессе отдельными представительницами женского движения (А. П. Философова, Н. В. Стасова, М. В. Трубникова, А. Н. Энгельгард и другие)[1], то в послереволюционный период они  обозначаются на государственном уровне и инициируются «сверху».

Анализ гендерных представлений проводился методом контент-анализа. Использовались тексты, опубликованные в журналах «Крестьянка» и «Работница» (1923–2005 гг.), «Делегатка» (1923–1931 гг.), «Cosmopolitan» (1995–2005 гг.) и содержащие гендерные представления. Выявлено и проанализировано 989 гендерных представлений. По результатам эмпирического исследования был сделан вывод о том, что в женской прессе ХХ века понятие «равенство» не является однозначно трактуемым, в разных периоды в него вкладывался разный смысл.

В первые десятилетия советской власти равенство  в женской прессе демонстрировалось преимущественно через трансляцию эгалитарных гендерных представлении (эгалитарный тип гендерных представлений характеризуется равенством полов и демонстрируетсистему отношений, в которой мужчины и женщины имеют одинаковую возможность принимать участие в общественных отношениях, в равной степени могут быть задействованы в профессиональной и семейной сферах жизнедеятельности). Равенство означало в первую очередь независимость (моральную и финансовую) женщин от мужчин, равенство в труде и вообще возможность трудиться: «Собирайтесь же, соседки, идите с мужем дружно в ряд: огни советской пятилетки зовут и пламенно горят»[2], возможность для женщин быть свободной от гнета мужчин:«Быть замужнею рабой | Не хочу, когда гражданка, | Я свободная собой»[3]и включение их в трудовую деятельность: «Правильным следует признать такое положение, когда оба работают»[4]. Кроме того, заданный курс на равенство полов не отрицал того, что это равенство еще не достигнуто: «На своих плечах он ощущал тот груз, который давит на бабьи плечи, весь груз старых пережитков, бабьей тяжелой доли»[5] и для достижения его еще много нужно работать.

Эгалитарные  гендерные представления демонстрируют независимость женщин:  «С высокой трибуны она, Убайда, первая, сорвав с себя паранджу, бросает ее в разложенный внизу большой костер. Тридцать узбечек следуют примеру юной комсомолки»[6]. Снятие паранджи символизирует новую жизнь, отказ от патриархатных обычаев, от угнетения женщин. Равенство статусов связано и с отсутствием приверженности двойной морали в сфере сексуальных отношений: «Люби, кого хочешь, живи с кем любо, а один надоел– смени, возьми другого»[7]. Особое внимание уделяется в прессе тому факту, что отныне женщина может стать инициатором развода:«По любви сойдусь, | А коль станет издеваться, | Разойдусь»[8]. Ю. Л. Осика считает, что символом эгалитарных гендерных представлений стала современная женщина-делегатка, образ которой складывался из таких выражений: «хочет перестроить всю домашнюю жизнь», «ни у одной делегатки уже не найдешь икон», «у делегатки дети –  пионеры»[9].

Политика, направленная на изменение положения женщин в обществе отразилась и в языке. А. В. Кириллина[10] отмечает, что в 1920-е гг. в прессе активно использовались «избыточные формы выражения фемининности» такие как «пролетарка», «ученая», «работница», «делегатка». Использование таких выражений являлось манифестом равного участия женщин во всех сферах социальной жизни. Равенство осуществлялось через овладение женщинами мужскими профессиями (трактористка, летчица, машинист) и через трансляцию образов прогрессивных женщин в прессе.

В тоталитарный период декларируемая политика равенства в реальности таковой не была. Реальная социальная политика была направлена на максимальное использование человеческого ресурса для достижения благосостояния страны. Постепенно укреплялись представления о двойной нагрузке женщин (двойная нагрузка отражает ролевой аспект гендерных представлений и демонстрирует возможность и желание женщин совмещать традиционно женские (материнство, ведение домашнего хозяйства) и традиционно мужские обязанности (внесемейная трудовая деятельность). С одной стороны,  включение женщин в производственную деятельность укрепило сформировавшееся ранее представление о женщине как о работнице. С другой стороны, законодательные акты, направленные на укрепление семьи и повышение рождаемости (усложнение процедуры развода, запрет абортов) и демонстрирующие приоритет семейных ценностей на государственном уровне, вернули женщин к традиционным обязанностям матери и домохозяйки. Если в первые годы советской власти семейные ценности чаще отвергались, чем принимались, прогрессивной считалась свободная любовь, то в тоталитарный период демонстрируется ценность совмещения для женщин профессиональной деятельности и семьи.

Символом равенства в тоталитарный период становятся типично-советские гендерные представления. Этому типу гендерных представлений соответствует следующее соотношение ролей и статусов: статусы мужчин и женщин равны, роли дифференцированы, детерминированность ролей носит специфический характер: семейные роли детерминированы биологическим полом, профессиональные – не детерминированы. Детерминированность биологическим полом семейных ролей проявляется в том, что все хозяйственные обязанности и обязанности по воспитанию детей являются прерогативой женщины, мужчина же практически не вовлечен в эту сферу деятельности. Отсутствие детерминированности биологическим полом профессиональных ролей проявляется в том, что и мужчины и женщины являются работниками.

Не считалось, что двойная нагрузка может быть бременем для женщин, напротив, обозначалось, что для них не составляет никакого труда выполнять одновременно несколько ролей. Члены семьи являются помощниками хозяйки дома, но основная ответственность лежит на женщине: «Кто у нас сегодня помогает маме по обеденной части?»[11]. Рассмотрим типичный пример демонстрации равенства мужчин и женщин в прессе в тоталитарный период: «На вопрос: «Кто в семье главный: папа или мама?»  маленький Игорек Прошкин ответил бы так: «Оба главные!». У Елены Сергеевны хозяйство больше, чем комната, чем кухня и прочие бытовые заботы… Ее хозяйство  55 прядильщиц и 26 огромных ватерных машин. Но Елена Сергеевна  в то же время и прекрасная жена, мать, домашняя хозяйка. Поэтому дома у Прошкиных всегда опрятно, уютно, а поммастера, улучив несколько свободных минуток, садится даже за вязание… Завтрак готов. Сейчас мужчины  Николай Евдокимович и Игорек  умоются. Все втроем они позавтракают, и начнется трудовой день»[12]. Мы видим, что героиня успешно совмещает трудовую деятельность и семейные обязанности.

К периоду оттепели равенство, о котором говорилось в первые десятилетие советской власти, оказалось достигнутым (юридически мужчины и женщины оказались уравнены в правах и обязанностях). Но фактическое равенство не было достигнуто. Труд перестал быть для женщины возможностью освобождения от мужчин, скорее, рассматривался как способ быть полезной стране. Труд на благо Родины стал символом прогрессивной женщины: «С чего ей толстеть? Если б она, как ты, клушкой в гнезде сиднем сидела, а то ведь она весь день в движении, во все вникает. А по ночам учится» [Крестьянка. – 1951. – № 1].  В целом же, в период оттепели и развитого социализма прослеживается тенденция, сформировавшаяся с тоталитарный период: типично-советские гендерные представления позиционировались как равноправные.

В период перестройки возрождение патриархатных ценностей сопровождалось критикой политики гендерного равенства.  На короткий период символом равенства становятся традиционно-патриархатные гендерные представления, характеризующиеся более высоким статусом мужчин. Мужчина выполняет традиционные мужские роли (обеспечение семьи, принятие решений), а женщина – традиционно женские (роль матери как воспитательницы детей, хранительницы домашнего очага). Резко меняется отношение к традиционно-патриархатному типу гендерных представлений в прессе: «– Кто в доме больше хозяин, вы или муж?  Это точно, хозяин в доме должен быть. И хозяйка. На том дом и стоит. А если хозяйка хозяином станет и наоборот, то уже не дом будет, а цирк»[13]Традиционно-патриархатные гендерные представления начинают поощряться в прессе и позиционироваться как представления, которым не только можно, но и целесообразно следовать.

В постсоветский период равенство преимущественно рассматривается в контексте эгалитарных гендерных представлений: «Мужчина в моей жизни неприемлем на уровне «мужик-плечо-стена». Мне нужен любимый, нежный, умный. А обеспечить себя я могу сама. Кухня, покупки для меня не в тягость. Но он тоже должен участвовать в подобных вещах. Я за равномерное распределение домашних дел»[14]. В эгалитарных гендерных представлениях нет жесткого распределения ролей и иерархии статусов мужчин и женщин: «Оба спокойно относятся к тому, что Наташа больше зарабатывает  и это уже их личная заслуга»[15]. Сумма вклада в семейный бюджет ситуативна и не определяет статусных позиций. Статус мужчины не понижается и не повышается от того, что он зарабатывает меньше или больше женщины. Именно в постсоветский период равенство описывается и через количественный показатель (сумма заработка).

В постсоветский период как вариант равенства проявляется псевдо-эгалитарный тип гендерных представлений, отличающийся от эгалитарного типа детерминированностью биологическим полом ролей мужчины. Дифференцированность ролей в данном типе гендерных представлений показывает, что за мужчиной закреплены традиционно мужские роли, в то время как женщина может выбирать те роли, которые хочет выполнять. Важной характеристикой данного типа является то, что равенство статусов мужчин и женщин выражается очень специфично. Женщина отказывается от традиционно женских обязанностей, например, от ведения домашнего хозяйства, занимаясь тем, что ей интересно: «Преклоняюсь перед женщинами, которые пекут, жарят-парят, все у них накрахмалено, все блестит-горит. Мне Бог этих талантов не дал. У меня всегда были квалифицированные люди, прекрасно выполняющие домашние обязанности»[16]. Героиня открыла клуб на деньги мужа. Это не способ заработать, это только увлечение. За мужчиной же закрепляется обязанность не только содержать женщину, но и помогать ей самореализоваться в первую очередь благодаря наличию у него средств: «Я должна признаться, что вышла за него замуж скорее по голосу разума, нежели по зову сердца. <…> Но самое ценное для Ирины  это то, что муж помог ей открыть собственное дело. <…> Причем Сильвио хотел, чтобы жена не тратила время на финансово-административную сторону. Только творчество!»[17].

Подводя итоги, можно сделать вывод о том, что в разные периоды ХХ столетия в женской прессе понятие «равенство» не трактовалось однозначно. Социально-исторические изменения оказывали существенное влияние на трансформацию представлений о равенстве.


[1] Юкина И. И. Русский феминизм как вызов современности. – СПб., 2007; Юкина И. И., Гусева Ю. Е. Женский Петербург. Опыт историко-краеведческого путеводителя. – СПб., 2004.
[2] Делегатка. – 1931. – № 7.
[3] Делегатка. – 1923. – № 3.
[4] Стратоницкий А. Вопросы быта в комсомоле. – Л.: Рабочее изд-во «Прибой», 1926. – С. 94.
[5] Крестьянка. – 1931. – № 12.
[6] Крестьянка. – 1951. – № 2.
[7] Делегатка. – 1927. – №  14.
[8] Делегатка. – 1927. – №  14.
[9] Осика Ю.Л. Труд и равноправие: образ работницы в советской прессе 1920-х годов // Интернет Ресурсhttp://www.portalus.ru/modules/philosophy/readme
[10] Кириллина А.В. Гендерные аспекты массовой коммуникации // Гендер как интрига познания. Сборник статей. – М.: «Рудомино», 2000. – С.47-80.
[11] Работница. – 1951. – № 2
[12] Работница. – 1947. – № 4.
[13] Крестьянка. – 1985. – № 3.
[14] Сosmopolitan. – 2001. – № 8.
[15] Сosmopolitan. – 1999. – № 10.
[16] Cosmoplitan. – 1997. – № 2.
[17] Крестьянка. – 2001. – № 8.
 

Гусева Ю.Е. психолог.

Женская история и современные гендерные роли: переосмысливая прошлое, задумываясь о будущем: Материалы третьей международной конференции РАИЖИ

1-3 ноября 2010 г., Череповец. – М.: ИЭА РАН, 2010. Том. 1. – С. 364-371.

(с) 2010 ИП Гусева Ю.Е.. Все права защищены.

Бесплатная психологическая помощь в Санкт-Петербурге